Сказания о Новочеркасске: вехи, ознаменованные десятилетиями

Нынешний год для Новочеркасска — год его 210-летия. Пройденные версты жизни были разными и непростыми, но всегда захватывающими и интересными. Летопись казачьей столицы писалась делами и свершениями не только ее жителей, но и всего донского края и Российского государства. Одни из них стали личностями историческими, другие остались безымянными. Но, благодаря усилиям всех, город рос и крепчал, приобретал свое лицо и статус столицы.

Редакция газеты предлагает нашим читателям проект, созданный творческим содружеством городского отделения Союза журналистов России, музея истории донского казачества и Центральной библиотеки им. А.С. Пушкина. С сегодняшнего номера на страницах «ЧЛ» появляется рубрика «Сказания о Новочеркасске: вехи, ознаменованные десятилетиями». В ней мы будем рассказывать о наиболее значимых исторических событиях. Как это было? Кто стоял у руля казачьей столицы и что полезного сделал для нее? Кем были они, созидатели нашего города? Раскрыть давние тайны помогут подшивки старых газет, рукописи, музейные раритеты, книги известных краеведов, исследования членов историко-краеведческого клуба «Донцы» и изыскания сотрудников центра краеведческой информации (бывшего краеведческого отдела) Центральной библиотеки имени А.С. Пушкина. Открывает серию выпусков материал о создателях города Матвее Ивановиче Платове и Франце Павловиче Деволлане. Информацией с читателями делится заведующий экспозиционным отделом музея истории донского казачества Д.В. Никитин.

Корр.: — Дмитрий Владимирович, с историей казачьей столицы связано немало интереснейших людских судеб. Тому пример — ее основатель Матвей Иванович Платов и ее градостроитель Франц Павлович Деволлан. Когда перекрестки житейских дорог свели их вместе?
Никитин: — История не дает точного ответа на этот вопрос. Но скорее всего они познакомились в 1790 году под Измаилом. В знаменитом штурме турецкой крепости под командованием Суворова участвовали оба, и оба себя проявили. За это сражение и Платов, и Деволлан получили Георгиевские кресты. Только у Деволлана он был четвертой степени, а Платова — третьей, так как за свою храбрость будущий атаман уже один такой имел.
Награды они получали в один день. Но в положении у них был, конечно, разрыв. Деволлан не так давно перешел на российскую службу, имел чин майора, в его активе было лишь несколько сражений. Платов к этому времени давно уже себя проявил блестяще, до штурма он был бригадиром, за участие в нем произведен в генерал-майоры. Офицеров высокого уровня тогда было не так уж и много, поэтому они, бесспорно, и знакомы были, и общались.

Корр.: — Биографий нашего прославленного атамане немало. Погружаясь в книжные источники, не перестаешь удивляться, как мальчик, выросший в небогатой семье и не получивший какого-либо системного образования, смог стать выдающимся полководцем…
Никитин: — Если обратиться к исследованиям историков, то у нас ведь и ни один из императоров российских университетов не кончал. Родители Платова не имели большого достатка, поэтому не могли дать трем своим сыновьям хорошего образования. Да и не было в те времена на донской земле постоянных школ. Но грамоте был научен. С детства он отличался ловкостью, честолюбием, смелостью и остротой ума. Система казачьего воспитания была построена так, что мальчиков с детства обучали военной науке и всем ее практическим тонкостям. Это была школа жизни, большая школа. К тому же Платов любил читать и читал много, особенно военной литературы. В 15 лет уже служил в войсковой канцелярии, а с 17 лет — в действующих войсках, при штабах опять же и при дворе бывал неоднократно, и не только при российском. Атаманская должность подразумевала многое — атаман отвечал за все, должен был заниматься всем, во все вникать. Из его рапортов и приказов видно, что по форме и содержанию они очень логичны и понятны по сей день. Платов был человеком честолюбивым, поэтому в течение всей жизни и наверстывал упущенное.

Корр.: — Да, в честолюбии Платову не отказать. Ставши атаманом, он задался целью возвести административный центр, достойный Войска Донского. Ему было тесно на старом месте?
Никитин: — В старом городе неоднократно предпринимались попытки защитить его от наводнений. Но больший урон все же приносили пожары. Большая скученность и плотность строений — и как следствие выгорал весь город. А расширить его территориально уже было некуда. Так что, действительно, было тесновато…

Корр.: — Идея о переносе города принадлежала Платову?
Никитин: — Версий о переносе города несколько. Одна из них, что при коронации Александра I Платов сообщил ему о том, что бы хорошо перенести столицу на новое место. Но есть версия и другая, что это была инициатива молодого императора. Хотя вряд ли это так, императору и других забот хватало. В биографиях Платова упоминается факт, что он не самолично принимал такое решение, а собирал собрания и советы, решение было коллегиальным. По крайней мере, верхушки казачьего общества. Затем последовал адресный указ Александра I на имя Платова от 24 августа 1804 года, он имел силу закона, в нем говорилось: рассмотрев ваше предложение, мнения некоторых обывателей города, мы все-таки будем основывать новый город, командируем к вам в ближайшее время инженера Деволлана, чтобы выбрать место.

Корр.: — Это была просьба Платова — прислать на Дон Деволлана?

Никитин: — Вряд ли… В своей просьбе Платов просил прислать  «хорошего военного» инженера, но фамилии не указывал…

Корр.: — Почему же выбор тогда пал на Деволлана?

Никитин: — Он был к тому времени уже весьма известным по всей России деятелем. Правда, к 1804 году новые города уже не проектировал, больше занимался водными путями, системой каналов. Большинство своих городов, в том числе самые крупные из них, Одессу и Тирасполь, он спроектировал раньше.

Корр.: — Как быстро появился на Дону Деволлан?

Никитин: — Уже в  начале осени он был здесь, у нас, на нижнем Дону. Причем, помимо этого задания, Деволлан  еще осмотрел Таганрогский порт, которым он давно занимался, реку Северский Донец. У него был проект соединения Волги с Доном по реке Куме и по Кумско-Манычской впадине. Вернулся в Петербург, согласно своим запискам, Деволанн только в 11 февраля 1805 года. План казачьей столицы, им составленный, был утвержден царем под новый год – 31 декабря 1804 года. Император внес в него всего одно незначительное изменение, вычеркнув из-за экономии средств каменное здание гостевого дома в центре города для высокопоставленных лиц.

Корр.: — Значит, Деволлан не руководил строительством города?

Никитин: — В деволлановских записках «Очерк службы» об этом факте не упоминается. Хотя он все описывает, что и где делал, какие проектировал крепости, какие порты. Строительство не входило в его задачи. Их было всего две: выбрать место для города и составить его план.

 Корр.: — Существует несколько версий выбора места,  что говорят документы?

Никитин: — В госархиве России находится официальная карта местности с пятью помеченными местами. Среди них одно выбранное — наш город. И четыре отклоненных, к каждому из них приводятся пояснения. Аксайской станице отказано ввиду близкого расположения Ростова и Нахичевани, из-за большой скученности в одном месте населения и городов. Экзотический вариант напротив Старочеркасска, за поймой левого берега, отвергли потому, что при разливах Дона Новый Черкасск затапливался бы, как и старый город. Третье место — между станицами Кривянской и Заплавской — признали неудачным. Четвертое  — Красный Кут — находилось совсем рядом с нашим Бирючим Кутом, а это нынешние Бурляевка, Новый городок. Место отмели сразу — там вообще не было никакого водного пути.

Корр.: — Известный краевед и журналист Иван Герасимович Репников в своей книге приводит и другие места — станицы Манычскую, Гниловскую… Почему такое несовпадение?

Никитин: — Возможно, что эти варианты рассматривались раньше казаками. Но когда Деволлан приехал на Дон, они с Платовым смотрели уже только эти пять мест. Это подтверждает план, подписанный Императором Александром.

Корр: — Что же стало решающим, сыграло главную роль в выборе места?

Никитин: — Деволлан любил проектировать на новом месте, а не переделывать. Плюс это была возвышенность, обдуваемая ветрами, место — в санитарном отношении лучшее, ни сырости, ни гнили, как  в низине. И, конечно, же водные пути.

 Корр.: — Мысль сделать новую столицу портовым городом принадлежала ему?

Никитин: — И ему тоже. Многие тогда хотели, чтобы рядом была судоходная река. Доставлять по ней товары и грузы проще, процесс менее трудоемкий и менее затратный. Весной и осенью дороги были непроходимыми, а зима у нас относительно короткая.

 Корр.: — Со строительством нового города связана и мысль провести канал. Что это была за идея?

Никитин: — Главной идеей Деволлана было углубление Аксая. Ведь доходили же до Новочеркасска суда. И даже причал был на улице Орджоникидзе, ранее Барочной, от имени лодок-барок, которые оставляли тут казаки. По изначальному плану причал должен был находиться в районе железнодорожного вокзала. Сделать Аксай судоходным не вышло. Какие-то причины не позволили — технические и финансовые. Деволлан был гидрографом самым лучшим на тот момент в стране. Все крупнейшие системы каналов проектировал именно он. А планы у Деволлана были наполеоновские. Если бы на тот момент нашлись средства и возможности, система каналов здесь могла получиться еще в те времена.

Корр.: — Он был гениальным фортификатором?

Никитин: — Еще и выдающийся гидротехник и топограф. Он проектировал города грамотно, построил немало шлюзов и гидротехнических сооружений. Идея Беломоро-Балтийского канала, возведенного при Сталине, по сути дела,  его задумка. Именно он первым предлагал соединить волжскую и балтийскую системы с Архангельском и с Белым морем. Не все идеи реализованы, Деволлан по этому поводу сетовал в своих записках, что не нашлось на него Петра Великого. Ему нужен был такой же масштабный  руководитель, который бы дал ему ресурсы на все его гениальные идеи и планы. Его Мариинский канал, соединивший Петербург с волжской системой, был мировым прорывом. За это он и был продвинут в чинах. Начинал с майора, а в результате догнал генерала от кавалерии Платова, став инженер-генералом.

Корр.: — Как отразилась неудача с расширением Аксая на дальнейшем  строительстве казачьей столицы?

Никитин: — Первоначально центр города планировался в другом месте. Это ряд нынешнего Красного спуска. От порта у железнодорожного вокзала до Соборной площади должны были быть сконцентрированы все основные административные здания. Когда идея судоходного Аксая не удалась, центр перенесли в то место, где и пребывает он сейчас. Но это стало очевидным к 30-м годам 19-го века.

Корр.: — Давайте вернемся к личности Деволлана. О нем мы знаем гораздо меньше, чем о Платове, между тем бытуют различные легенды, одна из них — французское происхождение градостроителя.

Никитин: — Деволлан родился в Бельгии, в провинции Брабант, городе Антверпене. Судя по документам, родной язык у него был французский. По документам и его родное имя Франсуа. Это в России Francois Paul Swerts de Wollant стал Францем Павловичем Деволланом. Бельгия страна — двуязычная, там говорят на французском и на голландском языках. Какой из них был родным, определить непросто, в своем послужном списке Деволлан писал, что владеет французским, голландским, немецким, русским и латынью. Именно владел, ибо хорошо писал, читал и говорил на них. И все же Деволлан считается голландцем, он находился на голландской службе в голландской армии. В те времена Брабант был провинцией Нидерландов, а они принадлежали Австрийской империи.

Когда после смерти Екатерины II у него начались разногласия с Павлом, он оставил русскую службу и уехал в Вену. А писал ему рекомендательное письмо в Европу генералиссимус Суворов, они хорошо знали друг друга. Но через полтора года Деволлана все же уговорили вернуться назад в Россию. Здесь было где развернуться!

Биография этого человека довольна интересна. Он жил в Южной Америке, возвратившись в Голландию, пробыл тут недолго, из-за  политических событий переехал в Россию в 1787 году. Тогда набирали инженеров его профиля, России нужны были специалисты по строительству каналов и дамб.

Он поучаствовал в морской битве со шведами. Затем в знаменитой войне с Турцией 1787-1791 годов. Постоянно в армии находился, пока шли боевые действия. Когда война закончилась и были присоединены к России новые территории, начал строить крепости, города, порты. Но после возвращения в Россию Деволлан занимался только дорогами и каналами. Единственный случай, когда ему пришлось вновь спроектировать город, был связан с Новочеркасском.

Что касается портретных изображений Деволлана, то некоторые не соответствуют действительности. При его жизни был сделан рисунок карандашом, который хранится в Эрмитаже и копией которого мы пользуемся.

Корр.: — Как Вы думаете, откуда появилось легенда, что Новочеркасск повторяет градостроительный план Парижа?

Никитин: — Внешне планы городов похожи, может быть, этот факт дает людям такие предположения?

 Корр.: — Известный краевед и архитектор Владимир Никифорович Репников этот миф развенчал еще 10 лет назад… Платов не мог попросить Деволлана в 1804 году построить ему «маленький Париж», так как сам побывал в нем только в 1814 году во время заграничного похода русской армии.

Никитин: — Не надо забывать, что Париж — очень древний город, но он развивался совсем по-другому, чем Новочеркасск. Существовал еще при римлянах, в средние века очень медленно рос, застраиваясь хаотично.  Реконструкция старой части города, дающая сходство с Новочеркасском,  началась только в 60-х годах ХIХ века.

 Корр.: — Париж реконструировался под столицу, а Новочеркасск сразу строился как столица. Какие города мира могут  претендовать на то, что возводились как столицы?

Никитин: — Первым был Санкт-Петербург,  вторым — Вашингтон, а потом — наш Новочеркасск и уже в 60-е годы ХХ века — Бразилиа. Обладая большим опытом градостроителя, Деволлан спроектировал европейский город, в хорошем смысле этого слова. В Европе было огромное количество старых городов, стесненных различными постройками,  с  кривыми улочками. А здесь простор!

Корр.: —  Проспекты в 60, а улицы в 30 метров шириной, столько площадей…

Никитин: — Очень широкие по тем временам. Да и до сих пор, например, наша Соборная площадь остается самой большой, на юге страны по крайней мере. Хотя тогда она была не самой большой площадью в городе, были и побольше. Постепенно те застраивались и сужались, а Соборная осталась. Город европейской планировки означает, что он правильный, спроектирован четко, с большим запасом. Деволлановский план оказался верным на сто лет вперед! Только через век Новочеркасск начал выходить за начерченные границы. Это подтверждает карта 1906 года.

Корр.: — Как сложились в дальнейшем судьбы наших героев?

Никитин: — О Платове говорили, что большую часть жизни он провел в седле… Такая у казака была судьба. После возвращения на Дон из заграничного похода в 1816 году атаман занялся внутренними делами Войска Донского. Рос город медленно, тому было много причин. Продолжалось возведение Вознесенского войскового собора, войсковой канцелярии, появилась первая на Дону типография, под Новочеркасском был устроен лагерь для сборов и стрельб. Но здоровье Платова было подорвано — давали о себе знать суровые испытания. Он не поправился, простудившись, и скончался в январе 1818 года в своем имении под Таганрогом.

Корр.: — По странному стечению обстоятельств этот же год стал последним и в жизни Деволлана…

Никитин: — Как и Платов, Деволлан не жалел своей жизни ради любимого дела и потрудился во славу на российское государство. Он мог одновременно контролировать ход строительства в разных местах, объезжая чуть ли не половину страны. Когда вернулся в Петербург с Дона, пишет в записках, что проехал 9 тысяч верст! И таких вояжей у него было много. Все это наложило отпечаток на его здоровье. С начала 19 века он постоянно болел. На каком из шлюзов даже упал в воду с большой высоты. Умер Деволлан в бедности из-за того, что все средства уходили на лечение. Похоронен на лютеранском кладбище Петербурга за счет государственной казны. Его единственный сын был женат на представительнице видного донского казачьего рода — дочери одного из братьев  Иловайских Григория Дмитриевича.

 Корр.: — На счету Матвея Ивановича Платова и Франца Павловича Деволлана много славных дел, вписавших их имена в российскую историю. Но для нас они, прежде всего, останутся первостроителями.

Никитин: — Жива память о них, а это главное.

 Беседовала Женета Гридасова.